Владимир Святой [3-е издание] - Алексей Карпов

О таком понимании существа княжеской власти в дохристианском славянском мире нам следует постоянно помнить, когда мы станем рассуждать об особенностях биографии Владимира, о перипетиях его судьбы и о том, что происходило вокруг него.

В то же время во многом княжеская власть в древней Руси была гораздо более ограниченной, чем власть правителей нового времени. Она ничуть не вмешивалась в повседневную жизнь сельской и родовой общины, существуя рядом с нею, но вне ее. С князем была лишь его дружина — «старшая», с которой князь советовался, начиная новый поход, заключая мир, «устраивая» землю; и «младшая», используемая как обычная военная сила. Дружина собиралась из всяких людей, рвавших со своим миром ради княжеской службы или по каким-то причинам выпавших из него. Здесь были выходцы из разных земель, люди различных языков и народов, воины-профессионалы, особым образом вооруженные и обученные; каждый из них мог противостоять немалому числу простолюдинов. Дружину связывали с князем особые отношения. Поступая на службу, все они как бы входили в состав княжеской семьи — становясь «детьми» («чадами»), а иной раз и «братьями» (конечно, младшими) князя. Князь должен был защищать свою «чадь», обеспечивать ее всем необходимым. Из «старшей» дружины вышло сословие бояр — вассалов (то есть ближайших слуг и советников) князя.

Миром же правил обычай, идущий от отцов и дедов. В семье беспрекословно слушались старшего, иногда не по возрасту, но по всеобщему признанию таковым. «Старцы» при необходимости собирались для устройства общих для всего мира дел. Городскую жизнь правило вече. И здесь решения принимали «градские старцы».

Две ветви власти — княжеская (бояре) и мирская (старцы, вече) мирно сосуществовали рядом, пока еще почти не соприкасаясь друг с другом. Была, пожалуй, и третья «ветвь» — волхвы, языческие жрецы, верховодившие на языческих «игрищах» и общественных жертвоприношениях. Но их роль в религиозной жизни славян была довольно ограниченной — ибо эта религиозная жизнь сосредоточивалась главным образом в семье, где старшие брали на себя, помимо прочих, и чисто жреческие функции.

Так было во всех областях Русской земли — не только у славян. Русь с самого начала возникла как многоэтническое государство. Славяне не были даже самыми многочисленными обитателями лесных пространств Восточной Европы. Еще раньше них здесь расселились финские, или, правильнее, финно-угорские, племена — весь, мурома, меря и другие, объединенные для славян единым именем — «чудь», то есть чужие, «не наши». Говорили они по-своему, но жили рядом со славянами; те и другие перенимали соседские обычаи, брали друг у друга жен и постепенно смешивались, образуя единую древнерусскую народность.

Владимир принадлежал к княжескому роду. Его жизнь протекала иначе, чем жизнь большинства населения страны, в более тесном, замкнутом кругу. Поэтому и наше повествование будет сосредоточено главным образом вокруг княжеского терема, княжеской дружины и самого князя. Таковы почти всегда особенности жизнеописаний правителей. «Большая политика» как бы в насмешку называется «большой» — ведь она обычно затрагивает интересы не такого уж большого числа людей. Судьбы империй, военные походы и дипломатические союзы далеко не всегда проходят через судьбы отдельных семей. Впрочем, именно Владимиру — одному из немногих в истории — суждено было в буквальном смысле перевернуть жизнь своего народа; но об этом нам еще только предстоит говорить, и не скоро. Пока же Владимир был мал, и судьба его всецело зависела от воли отца и бабки.

Глава вторая.

СВЯТОСЛАВ. СМЕРТЬ ОЛЬГИ

В 964 году отцу Владимира великому князю Святославу Игоревичу было двадцать с небольшим лет. По нашим представлениям, это молодость; по тогдашним — несомненная зрелость. Большую часть оставшейся жизни Святослав проведет в военных походах и сражениях. Суровый, неприхотливый, неукоснительно соблюдавший неписаные законы войны, этот князь навсегда остался в нашей истории образцом воина, полубылинным, полусказочным богатырем, витязем «без страха и упрека». Вот как с нескрываемым восхищением, явно опираясь на дошедшие до него дружинные предания-песни, писал о князе Святославе летописец XI века: «Князь Святослав, возросши и возмужавши, начал воинов собирать, многих и храбрых, и в походах легко ходил — словно пардус[4], многие войны творил. В походах же ни возов за собой не возил, ни котла, и мяс не варил — но потонку изрезав конину ли, зверину ли, или говядину, на углях испекши, ел. И шатра не имел, но подклад стлал и седло в головах. Таковы же и все прочие его воины были. И посылал к странам, говоря: “Хочу на вы идти!”» (статья 6492 (964) года){15}.

Сохранилось подробное описание внешности князя Святослава. Оно сделано несколькими годами позже — во время русско-греческой войны 970–971 годов. Византийский историк конца X века Лев Диакон, то ли по собственным воспоминаниям, то ли со слов очевидца, так описал поразивший греков облик русского князя: «Умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные… В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой»{16}.

Воинскую доблесть и талант Святослава признавали все, кто когда-либо писал о нем. И это неудивительно. Первый поход князя летопись относит к 964 году. Погиб же Святослав спустя восемь лет, весной 972 года. На эти восемь лет пришлись: два похода на вятичей, разгром Хазарского каганата, приведший практически к полному уничтожению целого государства, покорение Дунайской Болгарии, вошедшей в состав «державы Святослава», отражение натиска печенегов на Русь и двухлетняя война с Византией, в ходе которой греки лишь ценой величайшего напряжения сил сумели остановить русские дружины, угрожавшие непосредственно их столице. Достаточно бросить взгляд на карту да вспомнить к тому же, что русские рати сражались преимущественно не на конях, а в пешем строю, чтобы оценить размах военной деятельности киевского князя.